Asse fomiere forash... * Храните меня, мои ангелы. Чтобы та, что спит, однажды проснулась...
читать дальше- Они все ушли... Мусь, не оставляй меня одну.
Тихий шорох, и он ложится рядом, обнимает со спины, не заставляя менять позы. Лежу на боку, подобрав к себе колени, и смотрю куда-то в пространство. Молчим.
- Что со мной? - невольно тихо, глухо.
- "Это просто весна, Маугли".
Тихо усмехаюсь и, повернув голову, утыкаюсь носом в подушку.
- Не паясничай.
По тому, что с моей стороны не последовало рукоприкладство в качестве тычка или щелка по лбу, Муссон догадывается, что все совсем нехорошо, обнимает крепче и отвечает уже серьезно:
- Просто ты одна в этом доме уже четвертый день, и пока твое подсознание радуется долгожданному покою и умиротворению, сознание верещит от ужаса. А ты всего лишь слышишь его.
- Но... почему?
- Ты не привыкла быть одна.
- Я всегда одна.
- Не настолько.
Снова помолчали. Прикрываю глаза и дышу тихо-тихо, так, что кто-то мог подумать, будто я уснула. И только Муссон, наверно, чувствует, что еще немного тишины - и я вскочу, начну метаться по комнате, хвататься за стены и открывать окна... От знания, что он понимает, становится легче. Вздыхаю.
- Продолжи мысль, пожалуйста.
- Ты не привыкла к тишине. К настоящей тишине. Да, тебя раздражает, когда звучит не там и не те, но именно тогда твое сознание знает, что живет.
- Но подсознательное умирает...
- Ага. Но дослушай. Ты слишком их разделила, сознательное и бессознательное. Поэтому и мечешься между людьми и безлюдьем.
- И что мне с этим делать, Муссон?.. - шепчу почти отчаянно, прижимая колени к себе сильнее и пытаясь свернуться калачиком.
- Впусти кого-нибудь к себе. В свое подсознательное. Туда, куда никого не допускаешь, кроме меня, как бы не открывала душу настежь.
- А вдруг... а вдруг...
- А вдруг нет.
Его голос звучит спокойно и уверенно. Зарождающаяся было истерика снова притихла, я почти успокоилась. Почти. Кусаю уголки губ, молчу, пытаюсь не обращать внимание на то поднявшееся беспокойное и темное, что расползается где-то внутри, там, где сердце.
- Мне страшно... - признаюсь тихо, хоть и не вижу в этом смысла. И так ведь видно. А Муссону - еще и слышно... - Я не чувствую, что кто-то из них сможет войти туда... Войти и не измениться, понимаешь?.. Не заразиться...
- Чем заразиться?
Убрав руку, он не отстраняется, но теперь ласково гладит по волосам. Он задает правильные вопросы. Именно те, что надо. Именно тогда, когда сам знает ответ, а спрашивает меня лишь для того, чтобы понять - могу ли я еще говорить правду, способна ли я на это, не обманываю ли я себя здесь и сейчас, в этот момент и в этом измерении.
- Пустотой, - шепчу тихо и зажмуриваю глаза, чувствуя, что почти плачу. Почти. Но как всегда - нет.
- А что, если кто-нибудь спросит: "Разве может из пустоты родиться то, что ты пишешь, как переживаешь"?
- Ты заметил? Ты заметил, что ты спросил? - приподнимаюсь на локтях, оборачиваюсь, внимательно смотрю ему в глаза. - Ты сказал: "кто-нибудь спросит". Но тебя этот вопрос не волнует, потому что ТЫ знаешь ответ. Потому что Я его знаю. Все, что рождается якобы из меня, приносишь ты, я же лишь посредник, сосуд. И глупо было бы наполнять то, что полно, поэтому... поэтому я была пуста к твоему приходу. Поэтому ты и пришел. Поэтому без тебя мне вновь и вновь становится так оглушительно пусто. Скажи... скажи мне лишь одно: что делают со ставшим ненужным горшком?..
Он не отвечает, но смотрит в глаза - открыто и спокойно, но продолжает гладить мои волосы, убирая их с лица и заправляя за ухо. Меня это не успокаивает, я почти не чувствую его пальцев и не могу сказать, теплые они или холодные, живой он или это мне только кажется...
Молчим. И он шепотом, одним движением губ спрашивает:
- В какой реальности происходит этот разговор, Шенай? Ответь мне, в какой реальности или в каком отражении действительности? Ну же, девочка, ответь.
И я молчу, понимая, что... Понимая что-то важное... То, что не оформлено в словах, но именно то, что хотел мне сказать Муссон. Именно то важное, что я должна была услышать без слов, без этой никчемной формы знания...
И в груди становится жарко. Невыносимо жарко, и я глубоко вздыхаю, чувствуя, как впервые сгорает то черное. Именно - сгорает. Не прячется, не залезает меж ребер, не таится где-то в глубине до следующего "приступа", не выходит извне, не тает... Сгорает. Сгорает...
Опускаю голову, утыкаюсь ему в ключицу.
- ...Всего лишь правильный вопрос, Шенай. Ты нуждалась всего лишь в нем.
Он продолжает гладить мои волосы.
А я... А во мне горит огонь. Я жива...
Тихий шорох, и он ложится рядом, обнимает со спины, не заставляя менять позы. Лежу на боку, подобрав к себе колени, и смотрю куда-то в пространство. Молчим.
- Что со мной? - невольно тихо, глухо.
- "Это просто весна, Маугли".
Тихо усмехаюсь и, повернув голову, утыкаюсь носом в подушку.
- Не паясничай.
По тому, что с моей стороны не последовало рукоприкладство в качестве тычка или щелка по лбу, Муссон догадывается, что все совсем нехорошо, обнимает крепче и отвечает уже серьезно:
- Просто ты одна в этом доме уже четвертый день, и пока твое подсознание радуется долгожданному покою и умиротворению, сознание верещит от ужаса. А ты всего лишь слышишь его.
- Но... почему?
- Ты не привыкла быть одна.
- Я всегда одна.
- Не настолько.
Снова помолчали. Прикрываю глаза и дышу тихо-тихо, так, что кто-то мог подумать, будто я уснула. И только Муссон, наверно, чувствует, что еще немного тишины - и я вскочу, начну метаться по комнате, хвататься за стены и открывать окна... От знания, что он понимает, становится легче. Вздыхаю.
- Продолжи мысль, пожалуйста.
- Ты не привыкла к тишине. К настоящей тишине. Да, тебя раздражает, когда звучит не там и не те, но именно тогда твое сознание знает, что живет.
- Но подсознательное умирает...
- Ага. Но дослушай. Ты слишком их разделила, сознательное и бессознательное. Поэтому и мечешься между людьми и безлюдьем.
- И что мне с этим делать, Муссон?.. - шепчу почти отчаянно, прижимая колени к себе сильнее и пытаясь свернуться калачиком.
- Впусти кого-нибудь к себе. В свое подсознательное. Туда, куда никого не допускаешь, кроме меня, как бы не открывала душу настежь.
- А вдруг... а вдруг...
- А вдруг нет.
Его голос звучит спокойно и уверенно. Зарождающаяся было истерика снова притихла, я почти успокоилась. Почти. Кусаю уголки губ, молчу, пытаюсь не обращать внимание на то поднявшееся беспокойное и темное, что расползается где-то внутри, там, где сердце.
- Мне страшно... - признаюсь тихо, хоть и не вижу в этом смысла. И так ведь видно. А Муссону - еще и слышно... - Я не чувствую, что кто-то из них сможет войти туда... Войти и не измениться, понимаешь?.. Не заразиться...
- Чем заразиться?
Убрав руку, он не отстраняется, но теперь ласково гладит по волосам. Он задает правильные вопросы. Именно те, что надо. Именно тогда, когда сам знает ответ, а спрашивает меня лишь для того, чтобы понять - могу ли я еще говорить правду, способна ли я на это, не обманываю ли я себя здесь и сейчас, в этот момент и в этом измерении.
- Пустотой, - шепчу тихо и зажмуриваю глаза, чувствуя, что почти плачу. Почти. Но как всегда - нет.
- А что, если кто-нибудь спросит: "Разве может из пустоты родиться то, что ты пишешь, как переживаешь"?
- Ты заметил? Ты заметил, что ты спросил? - приподнимаюсь на локтях, оборачиваюсь, внимательно смотрю ему в глаза. - Ты сказал: "кто-нибудь спросит". Но тебя этот вопрос не волнует, потому что ТЫ знаешь ответ. Потому что Я его знаю. Все, что рождается якобы из меня, приносишь ты, я же лишь посредник, сосуд. И глупо было бы наполнять то, что полно, поэтому... поэтому я была пуста к твоему приходу. Поэтому ты и пришел. Поэтому без тебя мне вновь и вновь становится так оглушительно пусто. Скажи... скажи мне лишь одно: что делают со ставшим ненужным горшком?..
Он не отвечает, но смотрит в глаза - открыто и спокойно, но продолжает гладить мои волосы, убирая их с лица и заправляя за ухо. Меня это не успокаивает, я почти не чувствую его пальцев и не могу сказать, теплые они или холодные, живой он или это мне только кажется...
Молчим. И он шепотом, одним движением губ спрашивает:
- В какой реальности происходит этот разговор, Шенай? Ответь мне, в какой реальности или в каком отражении действительности? Ну же, девочка, ответь.
И я молчу, понимая, что... Понимая что-то важное... То, что не оформлено в словах, но именно то, что хотел мне сказать Муссон. Именно то важное, что я должна была услышать без слов, без этой никчемной формы знания...
И в груди становится жарко. Невыносимо жарко, и я глубоко вздыхаю, чувствуя, как впервые сгорает то черное. Именно - сгорает. Не прячется, не залезает меж ребер, не таится где-то в глубине до следующего "приступа", не выходит извне, не тает... Сгорает. Сгорает...
Опускаю голову, утыкаюсь ему в ключицу.
- ...Всего лишь правильный вопрос, Шенай. Ты нуждалась всего лишь в нем.
Он продолжает гладить мои волосы.
А я... А во мне горит огонь. Я жива...
@темы: поговорим о том, "чего нет"?, relamiяre, лисий хвост мелькнул
-
-
06.01.2012 в 04:36-
-
06.01.2012 в 04:39-
-
06.01.2012 в 05:14-
-
06.01.2012 в 05:17-
-
06.01.2012 в 07:29-
-
06.01.2012 в 07:39-
-
06.01.2012 в 11:12-
-
06.01.2012 в 13:25-
-
09.01.2012 в 21:28-
-
09.01.2012 в 21:30-
-
09.01.2012 в 21:39нувысказанная вслух мысль обернулась выскочившим междометьем.
-
-
09.01.2012 в 21:41-
-
09.01.2012 в 21:44А междометие примерно переводилось как "Блин, бывает же!"
-
-
09.01.2012 в 21:45